Рукопись родословной книги конца XVI в. из Румянцевского собрания отдела рукописей ГБЛ № 349 давно известна по описаниям и отдельным публикациям .

Из всего сохранившегося до наших дней комплекса родословных книг — это один из самых ранних и интересных списков. Благодаря своему составу он является эталоном, позволяющим с большой достоверностью определить взаимосвязь между остальными родословными книгами всей редакции, в которую он входит .

В Румянцевском списке мы находим уникальный родословный документ — «память» о роде Глинских, не известный в полном составе другим родословным книгам . Родословные книги наиболее полно по сравнению с другими источниками XVI в. сохранили сведения о составе и родственных связях верхушки правящего класса Русского государства, но содержат сравнительно небольшое число биографических записей об этих лицах. Как правило, это известия об участии в походах, службе при дворе, брачных связях и др. «Память» Румянцевского списка выделяется среди этих записей. Она не только содержит уникальные сведения о службе Глинских в Литве, их родственных связях с литовским боярством, биографические сведения о Михаиле Львовиче Глинском, неизвестные по русским источникам, но подбор фактов из жизни Глинских, характеристики лиц, сама манера изложения носят достаточно яркий полемический оттенок, позволяющий связать этот документ с политической борьбой правящих боярских группировок в России во второй четверти XVI в.

Анализу этого редкого генеалогического документа и посвящена настоящая работа. В дополнение к существующим описаниям рукописи нам необходимо привести некоторые дополнительные сведения, без знания которых невозможен анализ публикуемого документа.

Румянцевский список представляет собой рукопись конца XVI в., в четвертку, на 303 л., из них л. 296 а-297 г. и 298-303 чистые. Водяные знаки рукописи — 6 вариантов кувшина. Из них два варианта с литерами НА и IH близки к указанным Н. П. Лихачевым и Брике (Briquet, № 12741 и 12751-1589, 1594-1597 гг.; Н. П. Лихачев, № 1954 и 4006-1594, 1581 гг.). Еще один вариант с литерами М и сильно деформированным G близок к знаку, указанному А. А. Гераклитовым, хотя у Гераклитова литеры MD (А. А. Гераклитов, № 425-1600 г.). Четвертый вариант с буквами М и деформированной, которую можно прочитать как С, Е или Р, аналогичен воспроизведенному Н. П. Лихачевым (Н. П. Лихачев. Бумага... № 629, 630-1589, 1595 гг.). Два варианта — маленький кувшин без букв с короной и розеткой и вытянутый с богато украшенным верхом и буквами GP: I в справочниках аналогий не имеют. Переплет современный кожаный, до реставрации 1968 г. был мягкий, «сумкой». Рукопись написана несколькими почерками скорописью конца XVI в., много вставок на полях и между строк, сделанных разными почерками и чернилами. На л. 43 об. на верхнем поле частично срезанная при переплете запись: «Се яз, Василей Федоров сын...», последнее полусрезанное слово можно прочесть как «Игнатя», на л. 128 об. тем же почерком на верхнем поле запись: «Помилуй мя, боже». После главы 52 («Род Солхмировых») на л. 268 об. — 270 об. помещены «памяти» Федора Сабурова, Петра Константиновича, Геннадия Бутурлина, вписаны бояре из духовных грамот вел. кн. Дмитрия Ивановича, Василия Дмитриевича и Василия Васильевича и список бояр-послухов из жалованной грамоты 1483 г. Ряд вставок в текст сделан почти одновременно с составлением самой рукописи. Некоторые из них можно отнести ко времени царствования Бориса Годунова, о чем говорит запись на поле л. 299: «Лета 7092 (вторая цифра неразборчива, очевидно в дате ошибка. — М. Б.) царь и великий князь Борис Федорович всея Руси и царевич Федор Борисович всея Руси», сделанная почерком и чернилами, встречающимися среди других вставок. Общими для списков извода всей редакции, к которому принадлежит Румянцевский, являются первые 56 глав рукописи, кончая родом Волконских, указанные в оглавлении и помещенные на первых 38 тетрадях (л. 1-277).

С л. 278 идут росписи, не записанные в оглавлении: родословие Нагайских князей, без перерыва переходящее в родословие Глинских, список европейских королей, родословия князей черниговских, муромских и рязанских, Микулинских и Елизаровых (Морозовы), причем в заголовках двух последних написано: «В иных летописцех пишет». Весь этот текст написан двумя почерками, каждый из которых встречается в первых 38 тетрадях. Поэтому мы можем предполагать, что вся рукопись составлена одновременно .

Протограф списка составлен во время царствования Ивана IV, о чем можно судить по заголовку к родословию великих князей: «Лествица государя нашего царя великого князя Ивана Васильевича» (л. 5 об.); в росписи этой и следующих глав последним записан Федор Иванович, названный «нынешним царем» (л. 7 об., 12 об.).

На л. 9 об. при перечислении московских великих князей и царей от Рюрика Федор Иванович вписан между строк 21-м «коленом» почерком и чернилами, очень сходными с почерком основного текста. В помещенном после этой главы перечислении поколений великих князей в обратном порядке от 21-го до 1-го поколения (л. 9 об.-10) в соответствии с припиской имени Федора изменен отсчет поколений — все они увеличены на единицу; рядом с цифрами 18, 15, 7 видны полусмытые цифры 17, 14, 6, что соответствовало бы отсчету, если последним в 20-м «колене» записан Иван IV. В цифрах 21 и 11, очевидно, приписаны единицы, цвет чернил совпадает, но начертание буквы «а» несколько отличается от основного текста.

Приписка на л. 45 об., сделанная черными чернилами и почерком, нигде более не встречающимся, говорит о смерти Федора в 1598 г. Эти изменения текста позволяют предположить, что в основе Румянцевского списка лежит родословная, составленная в годы царствования Ивана IV, а рассматриваемая рукопись была написана во время правления Федора Ивановича (1584-1598).

В настоящей работе нас будут интересовать родословные росписи Глинских князей из Румянцевского списка. Но предварительно необходимо кратко остановиться на редакциях этих родословий, составленных в XVI в., которые мы находим в русских родословных книгах.

Одна из них, которую мы в дальнейшем будем называть «поколенной росписью», начинается с выезда в Литву к великому князю Витовту татарина Алексы (в отдельных списках Лексы), его крещения, пожалования ему Витовтом земель. Далее в росписи приводятся пять — семь поколений потомков Алексы (примерно до деятелей втор. пол. XVI в.), последними здесь записаны потомки Льва Борисовича, которые выехали в 1508 г. на Русь (см. табл. на с. 120).

Другая редакция, озаглавленная в отдельных списках «Подлинный родослов Глинских князей» , подробно излагает «кочевой» период жизни предков Глинских, их родство с Чингисханом, затем говорит о выезде Алексы к Витовту, перечисляет все пожалования, которые он получил в Литве, женитьбу его сына на княжне Острогожской и кончается выездом на Русь детей Льва Борисовича в 1508 г. «Подлинный родослов» отличается обширной легендой о происхождении Глинских и краткой росписью.

«Подлинный родослов» и «поколенная роспись» составлены независимо друг от друга. В них записано разное число лиц и дан разный комплекс биографических известий, но основа родословной легенды — выезд татарина Алексы в Литву — и схема родства общих для обоих родословий лиц едины (см. табл. на с. 120).

«Поколенная роспись» сходна с большинством росписей, входящих в родословные книги XVI в., и имеет присущую им схему — Легенда о выезде — роспись, где первые три поколения записаны по схеме от отца к сыну, а с четвертого даны последовательно потомки Бориса Ивановича и его братьев Федора и Семена. «Поколенная роспись» имеет два типа родословной росписи и три типа легенды, история которых связана с бытованием в XVI в. определенных редакций родословных книг.

В первом типе — полной росписи — записаны семь поколений потомков Алексы. Последними здесь названы сын Михаила Львовича Василий, дети брата Михаила Василия Львовича — Юрий, Иван, Михаил и Елена и внук Василия Львовича Иван Михайлович; Елена названа женой великого князя Василия Ивановича. Второй тип росписи более краток; по сравнению с первым здесь отсутствуют шестое и седьмое поколения (сын Михаила Львовича и дети и внук Василия Львовича). Остальные отличия текстов росписи в разных списках родословцев (отсутствие прозвищ, изменение степени родства и т. п.) связаны с особенностями и дефектами самих списков, в которых они помещены .

Семь поколений потомков Алексы, (первый тип) есть в списках только одной редакции родословных книг втор. пол. XVI в., к которой принадлежит Румянцевский список, остальные редакции содержат более краткий (второй) тип росписи.

В списках первого извода редакции втор. пол. XVI в. легенда к родословию Глинских записана так: «К великому князю литовскому Витовту Кестутьевичу внуку Гедиманову приехал татарин князь Олекса, а во крещенье наречен князь Олександра, а вотчина у него была Глинеск да Глинеца, да Подова» . В рукописях второго извода этой же редакции, где кроме «поколенной росписи» помещен «подлинный родослов», под его влиянием легенда расширена, в нее включены известия о женитьбе уже Алексы на княжне Настасье Острогожской и о земельных пожалованиях, сделанных Витовтом, совпадающие с «подлинным родословом» .

Таким образом можно установить связь между родословной легендой и родословной росписью Глинских: более краткой росписи соответствует всегда самая краткая легенда, полной росписи соответствуют две легенды — полная и расширенная под влиянием «подлинного родослова», причем последняя встречается лишь в тех рукописях, где есть и сам «родослов».

Составление полного типа росписи довольно точно датируется по записанным в ней сведениям. Здесь названы умершими без потомства Иван и Юрий Васильевичи и Василий Михайлович , а Елена Васильевна названа женой великого князя Василия III . По наиболее поздней дате — смерть Василия Михайловича (1564 г.) — полный тип росписи можно датировать 60-ми гг. XVI в. Это соответствует времени составления протографа редакции. В 80-е гг., когда составлялся второй извод редакции, в нем, не меняя росписи, расширили легенду Глинских .

Для датировки краткого типа росписи надо обратиться к истории тех редакций родословных книг, которые его содержат, так как датирующие сведения в рукописи отсутствуют. Самая ранняя редакция, содержащая такую роспись, — редакция в 43 главы с приписными, составленная, как установил Н. П. Лихачев, на основе Государева родословца 1555 г. В списках родословных, восходящих к Государеву родословцу (редакция в 43 главы), нет текста росписи Глинских, а есть только заголовок к главе. Для Н. П. Лихачева это было одним из оснований для вывода, что роспись Глинских отсутствовала в Государеве родословце .

Изучение всего комплекса сохранившихся списков родословных книг показывает, что такое положение противоречит их истории. Ни в одной редакции мы не встретили случая, чтобы в оглавлении к спискам или в заголовках среди глав были названы росписи, отсутствовавшие в протографе редакций. В этом случае отсутствие текста главы связано или с дефектом самого списка, или с дефектом рукописи, с которой он переписывался, причем во втором случае такой пропуск часто оговаривается в тексте . Оглавление к родословной книге писалось не как программа ее состава, а как его констатация. Поэтому, на наш взгляд, более правильно считать, что родословие Глинских имелось в Государеве родословце, а при более поздней обработке его текста было утрачено.

Такое положение косвенно подтверждается составом списков возникшей на базе Государева родословца редакции в 43 главы с приписными. Три рукописи этой редакции, составляющие особый извод, после 43 главы (род Адашевых), которой кончался Государев родословец, имеют запись «По сей род писано в Государеве в большой родословной Елизаровской книге». Это единственное свидетельство в родословных книгах о Государеве родословце, составленном дьяком Елизаром Цыплятевым, которое было для Н. П. Лихачева важным аргументом при обосновании его гипотезы . В этих трех списках после заголовка гл. 14 следует роспись Глинских князей, отсутствующая в списках редакции в 43 главы и соответствующая краткому типу росписи и родословной легенды .

Служба Глинских князей при московском дворе также подтверждает вероятность включения их росписи в Государев родословец. В исторической литературе уже высказывалось мнение, что из некняжеских родов в Государев родословец попали те, представители которых входили в состав Думы, а из княжеских записаны даже те, среди которых не было думцев . Князья Глинские постоянно имели в Думе своего представителя. После смерти в 1547 г. Юрия Васильевича им был его брат Михаил , с 1556 г. в разрядах упоминается стольник Василий Михайлович Глинский, боярин с 1561 г. Поэтому скорее можно предположить, что роспись Глинских попала в родословные книги еще в 50-е гг., а позднее, в 60-е-70-е гг., в годы опричнины , роспись выпала при обработке уже существующих редакций родословцев.

Труднее установить, какой тип росписи — краткий или полный — был первоначальным. Краткий тип росписи дошел в составе более ранних редакций, в нем записано одинаковое число поколений во всех ветвях рода, что также может свидетельствовать о его первичности . Полный тип дошел в составе редакции втор. пол. XVI в. и в том виде, который мы имеем, составлен или обработан после 1564 г.

Мы можем представить два варианта бытования поколенной росписи Глинских в родословных книгах XVI в., исходя из их расположения в различных редакциях. Согласно первому предположению, сначала был составлен более краткий тип, который, вероятно, был в Государеве родословце, а потом эта глава выпала из основного текста и перешла в число «приписных». В редакции в 43 главы с приписными эта роспись встречается систематически.

При создании редакции втор. пол. XVI в. роспись была дополнена новыми поколениями до начавшего в это время службу Ивана Михайловича и расширена ее легенда.

В этом случае надо констатировать, что в раннее родословие не были включены ни мать Ивана IV Елена Глинская, ни служивший в момент составления росписи дядя царя боярин Михаил Васильевич, ни живой еще Василий Михайлович. А более поздняя роспись записала не только этих лиц, из которых Василий Михайлович уже умер бездетным, но и умерших раньше него также бездетными Юрия и Ивана Васильевичей и назвала Елену великой княгиней.

Мы считаем более вероятным другую схему бытования этой росписи, хотя не имеем в ее доказательство дополнительных аргументов. Родословная Глинских в ее полном типе, где были записаны и Елена Васильевна и все живые в 50-е гг. Глинские, была в Государеве родословце . Позднее она оттуда выпала. На основе этой росписи в какой-то из моментов, когда влияние Глинских упало, был составлен более краткий тип, известный по редакции в 43 главы с приписными.

При создании в 60-е гг. новой редакции был использован первоначальный полный тип, куда добавлено известие о смерти Василия Михайловича. В этом случае более естественным выглядит помещение в роспись великой княгини Елены и бездетных бояр Юрия и Ивана Васильевичей.

Вторая редакция родословия Глинских — «подлинный родослов» есть только в редакции родословных книг втор. пол. XVI в. Основной объем ее текста составляет родословная легенда, роспись рода оканчивается лицами, выехавшими в Москву в 1508 г. Это необычно для княжеских и боярских росписей втор. пол. XVI в. «Подлинный родослов» находит аналогии лишь среди великокняжеских родословий этого времени и, обратившись к традиции их составления, мы можем выяснить время и причины его появления.

«Подлинный родослов» имеет много общих черт со «Сказанием о молдавских князьях» и отчасти сопоставим с родословием литовских князей . Для всех них характерна пространная легенда, выводящая родоначальника из глубокой древности, где записано много биографических подробностей о дальних предках, и короткая родословная роспись.

По «подлинному родослову» князья Убо Кияты, предки Глинских, кочевали до нашествия татаро-монгол, во время которого они породнились с Чингисханом . Детально описан здесь выезд предка Глинских в Литву, его крещение, что находит аналогии в сопоставимых местах родословия литовских князей. Как и в «Сказании о молдавских князьях», где роспись доведена до отца Елены Стефановны, жены Ивана Ивановича Молодого, в родословии Глинских последними записаны Василий Львович, отец великой княгини Елены Глинской, и его братья.

Мы не можем найти ни текстологического совпадения «подлинного родослова» с указанными памятниками, ни конструктивных заимствований, но в принадлежности его к одинаковой с ними традиции сомневаться не приходится.

Исследования последних лет показали, что родословие молдавских князей было составлено в связи с замужеством Елены Стефановны . По аналогии можно предположить, что «подлинный родослов Глинских князей» был составлен в связи с женитьбой Василия III на Елене Васильевне Глинской и должен был подтвердить ее происхождение от правящего дома Чингисидов. Исходя из этого, а также из отсутствия упоминаний в нем женитьбы Василия III на Елене Глинской и каких-либо известий об их детях, мы можем датировать «родослов» перв. пол. 20-х гг. XVI в.

«Подлинный родослов» имеет две редакции. Одна из них, опубликованная по рукописи XVII в. , находится в списках второго извода редакции родословных книг втор. пол. XVI в. Самостоятельная редакция «подлинного родослова» помещена в Румянцевском списке, среди дополнительных статей на л. 280-286. Все списки родословных книг этой редакции содержат полную поколенную роспись Глинских (гл. 14 или 16), причем после нее в списках второго извода следует запись: «А подлинно пишет о Глинских, откуда пошли и как ся вели, и то пишет в сеи же книге после всех родов» ; вторая роспись, помещенная в этих списках, озаглавлена «Подлинный родослов Глинских князей». Этот «Подлинный родослов» попал в протограф второго извода независимо от Румянцевского списка, так как кроме отличий, о которых будет сказано ниже, в Румянцевском есть пропуск значительного куска текста, отсутствующий в остальных списках извода . Общий для всех списков редакции текст «подлинного родослова» кончается словами: «...и преставися князь Борис на тех всех городех» , далее в списках второго извода идет продолжение росписи, а в Румянцевском помещен текст, начинающийся словами: «Паметь. Князя Ивана Юрьевичя Мстисловсково были бояре...», конец «...а Глинские книини Анна да книини Настасья сидели конец стола». Эта «память», являющаяся предметом настоящего исследования, не находит никаких аналогий среди родословных документов XVI в., и поэтому прежде всего встает вопрос о ее возможном источнике и достоверности записанных в нее фактов.

Кроме Румянцевского списка «память» помещена еще в четырех рукописях родословных . Из них Титовский — один из самых дефектных списков той же редакции родословных книг, что и Румянцевский, а остальные три рукописи принадлежат к другой редакции родословных книг . Список А. И. Вадбальского, в свое время высоко оцененный С. Б. Веселовским, и Пусторослевский, по которому опубликовал «память» Н. П. Лихачев, восходят к общему протографу .

Все списки, кроме Румянцевского, содержат текст «памяти» со значительными искажениями. В Пусторослевском и списке А. И. Вадбальского опущен значительный отрывок в тексте (см. Приложение 1), в Библиотечном списке пропуск меньше, но начинается с того же слова, что и в двух других. То, что в трех рукописях родословных книг, относящихся к одной редакции, пропуск начинается с одного и того же слова, и в двух из них кончается на одном и том же слове, может свидетельствовать, что этот пропуск восходит к общему протографу. В Титовском списке «память» сохранилась без пропусков, но с некоторыми дефектами и исправлениями текста.

«Память» по содержанию можно разделить на две части. Первая посвящена жизни Льва Борисовича Глинского и его сыновей в Литве и их выезду в Москву, вторая представляет список боярынь вел. кн. Елены Васильевны. Логически они связываются замужеством Елены Глинской и упоминанием во второй части службы при московском дворе тех княгинь Глинских, мужья которых названы в первой части.

Сначала в «памяти» перечислены бояре кн. Ивана Юрьевича Мстиславского: Светител, Поцолт, Олгиш, Степан Есманозич, отец Ивана Раевского; Льву Глинскому место «з бояры было в столе, а боярства не дослужился». После смерти князя Ивана Юрьевича на службе в Киеве Глинский женился на вдове Гаврилы Мелешковича, тетке («дядине») Ивана Раевского, и выехал с женой в Литву, где у них родились четыре сына. Дальше подробно записана биография Михаила Львовича Глинского. Здесь текст «памяти» сопоставим с «подлинным родословом» и это сравнение показывает, что «память», повторяя текст «родослова», вносит в него свои редакционные вставки.

И служили Глинские князи в Литве; и как король послал Алехсандро Литовара послом в Немцы, князь Михаило Львович Глинской с Литоваром пошел в Немцы и научился в Немцах немецкому языку и грамоте немецкой. И научись князь Михаило в Немцах грамоте и языку немецкому да приехал в Литву служити. И король Александро взял князя Михаила Глинскаго Львовича к себе во двор и учинил его моршалком дворным.

И служил тот князь Лев Глинской по паном по литовским и з детми своими. И как послал король Александр Литовара послом в Немцы, и Литовар тово князь Михаила Глинсково взял с собою в Немцы и дал ево учити в Немцах тамошнему языку немецкому и грамотам. И там в Немцах князь Михайло Глинской веры своей рускои отступился и научився в Немцах князь Михаило Глинской языком немецким и грамотам и приехал в Литву служитн. И король Александр взял князя Михаила Глинсково к собе во двор служити, и у короля Александра князь Михаило во дворе служил, и у послов у немецких толмачил и грамоты перед королем чел, и дослужился у короля у Олександра дворового моршалства. Коли король Александр пойдет к церкви или от церкви, и князь Михаило Глинскои перед королем детей боярских розбивает. И братью свою князь Василья да князя Ивана Мамая да князя Федора Глинских х корелю Александру приказал.

Деятельность Михаила Львовича после смерти Александра описана коротко: он убил у Сигизмунда боярина Яна Березинского, «казну ево всю поймал» и бежал с братьями к Москве. «А иново пути Глинским тово лутче не ведаем» .

Сравнение показывает, что источником биографии Михаила Львовича Глинского в Литве мог быть «подлинный родослов». По сравнению с ним мы не находим в «памяти» принципиально новых сведений о Михаиле. Скорее следует обратить внимание на направленность фактов «памяти» против кн. Михаила. Автор явно с неодобрением относится к перемене религии («веры... отступился»), а роль Глинского при дворе вел. кн. Александра явно принижена. Все современники говорят о его большом влиянии на великого князя, о больших пожалованиях, которые получил Михаил Львович . И хотя современники единодушно считали Михаила Львовича Глинского выдающимся человеком , в родословии мы ничего похожего на эту характеристику не видим.

В «памяти» записан круг лиц, с которыми Глинские были связаны в Литве. Прежде всего это бояре кн. Ивана Юрьевича Мстиславского. Иван Юрьевич, потомок Гедимина, упоминается в источниках с 1458/59 по 1486-1489 г. Из записанных в «памяти» бояр по актам известны Василий Олгиш, боярин Мстиславского князя , и Поцолт, служивший в Мстиславле . Потомки Ивана Раевского, выехавшего на Русь в 1526 г. вместе с Ф. М. Мстиславским, известны по русским источникам . Мелешковичи были вотчинниками Городенского повета, очевидно с середины XV в., дети Гаврилы Мелешковича упоминаются с 1496 по 1522 г. В судном деле 1507 г. упоминается Иван Есманович, возможно родственник записанного в памяти Степана Есмановича .

Иван (Ян) Литавор Богданович Хребтович, с которым Михаил Глинский уехал из Литвы, — известный деятель конца XV — начала XVI в. Правда, о его посольстве «в Немцы» ничего не известно, но он ездил с посольствами в Польшу и на Русь . Если учесть, что сестра Михаила Львовича была замужем за братом Литавора Мартином Богдановичем , то показание «памяти» об отъезде Михаила в свите Литавора приобретает большую убедительность.

Наиболее трудно проверяется факт переезда Льва Борисовича Глинского в Литву, где «память» объединяет несколько событий XV в. «А как преставился князь Иван Юрьевич Мстисловской на службе в Киеве, и тот князь Лев Глинской понял дядину Иванову Раевсково Гаврилову жену Мелешковича, после княж Ивановы смерти Юрьевича поехал изо Мстисловля в Литву служити. И в Литве с нею прижил четыре сына...» .

Как мы видим, здесь упомянута дважды смерть Ивана Юрьевича Мстиславского, один раз он записан умершим в Киеве. Ни о его службе в Киеве, ни точная дата его смерти из других источников нам неизвестны. Возможно, здесь содержится смутное упоминание о так называемом «киевском заговоре» 1480-1481 гг., в котором принимали участие православные литовские князья, связанные с Новгородом . Отец Ивана Юрьевича Юрий Лугвеньевич в 40-е гг. XV в. неоднократно отъезжал в Новгород , и хотя Иван Юрьевич в связи с киевским заговором в других источниках не упомянут, по своему происхождению он мог бы быть его участником.

В этом же отрывке сообщается о женитьбе Льва Борисовича. Поскольку потомки Ивана Раевского, родственники его жены, в перв. пол. XVI в. жили на Руси, мы можем считать это известие достаточно достоверным, тем более, что это единственный случай в «памяти», когда указывается родство четырех человек, в общем не имеющих отношения к родословию Глинских: «Степан Есманович Ивана Роевсково отец», «Лев Глинской понял дядину Иванову Раевсково, Гаврилову жену Мелешковича». Но дату женитьбы, которая по тексту связана или с предполагаемым заговором 1480 г., или с отъездом Льва Глинского в Литву после смерти Ивана Юрьевича, придется отвергнуть, так как сыновья Льва Борисовича как активные деятели упоминаются в источниках с 80-х гг. XV в.

Возможно, что Лев Глинский женился на вдове Гаврилы Мелешковича, что породнило его с мстиславским боярством, не собираясь уезжать в Литву, но после событий 1480 г., если в них был замешан Иван Юрьевич, уехал. Во всяком случае, «память» — пока единственный документ, который называет бабку вел. кн. Елены по отцовской линии .

Еще одна запись связывает Льва Глинского с Литвой. «А поместье за ним было во Мстисловле, селцо Ходосово, что ныне за княж Михайловым боярином, за Михаилом за Суходолским» . Село Ходосово расположено около Мстиславля и в XVI в. входило в состав Литвы. Очевидно, под кн. Михаилом здесь подразумевается Михаил Иванович Мстиславский .

Вторая часть «памяти» — список боярынь вел. кн. Елены Васильевны — по составу записанных лиц почти полностью совпадает со свадебными разрядами 1526 и 1533 гг. В списке упомянуты боярыни Мария, жена Григория Федоровича Давыдова , Олена, жена Ивана Андреевича Челяднина , Огрофена, жена Василия Андреевича Челяднина , Ирина, жена Юрия Захарьевича , записанная в «памяти», встречается лишь в свадебном разряде 1533 г.

В «памяти» мы находим еще Анну Глинскую, жену кн. Василия Львовича , мать Елены; Настасью Мамаеву, тетку Елены, жену кн. Ивана Львовича Мамая; кн. Огрофену Волынскую, жену Ивана Михайловича Волынского , Овдотью Иванову Третьякову, жену печатника Ивана Ивановича Третьякова . Не удается установить последнюю из записанных боярынь — Огрофену «Нехожева княгиня», так как испорчено имя мужа.

Ценность этой части родословия в том, что генеалогические источники вообще редко называют имена женщин, а здесь приведены три имени боярынь вел. княгини, ранее не встречавшиеся — имена жен И. Л. Глинского, И. И. Третьякова и какого-то князя с искаженным именем.

«Память» сохранилась в списке конца XVI в., однако составлена она, очевидно, гораздо раньше. В ней упоминается рождение у Василия III сына Юрия, поэтому самой ранней датой составления следует считать 30 окт. 1532 г. Поскольку документ посвящен в основном Михаилу Львовичу Глинскому, но в то же время не говорит о его смерти, появление «памяти» с большой вероятностью можно датировать не позднее августа 1534 г., когда кн. Михаил был посажен в тюрьму, где вскоре умер . В этой датировке можно выделить два периода: октябрь 1532 г. — декабрь 1533 г. (смерть Василия III) и 1534 г. В первый период составление «памяти» можно связать со стремлением группы бояр не допустить Михаила Глинского к власти в случае смерти Василия III, во второй — с желанием отстранить Михаила от власти.

По нашему мнению, «память» скорее была составлена до смерти Василия III и связана со стремлением отстранить кн. Михаила от участия в регентском совете. Это подсказывает сам текст «памяти», где не названы события позднее октября — ноября 1532 г., а о кн. Василии III и его братьях говорится как о живых («А коли ся приведет в праздник стояти, а войдет князь велики или митрополит или уделные князи...»; «А коли за обычаи сидят, а войдет князь велики Василеи...»; «А коли родился князь Юрьи Васильевич... и толды большой наряд был...» ).

Однако в 40-е гг. XVI в. Глинские стали одиозными фигурами, и московское восстание 1547 г. в значительной степени было направлено против них . Это обстоятельство выдвигает перед нами вопрос, не связано ли редактирование «памяти» или изменение отдельных ее частей с недовольством Глинскими в это время. Ведь мы можем выделить в нашем памятнике две части — одна посвящена Михаилу Львовичу, а другая — список боярынь — неоднократно подчеркивает низкое место среди боярынь Анны Глинской.

Нам кажется, что на этот вопрос при всей его заманчивости надо ответить отрицательно. Во-первых, повторяем, никакие события позднее рождения кн. Юрия (1532 г.) в документе не упомянуты, и в первой части «памяти» не видно более поздних переделок. Появление списка боярынь вел. кн. Елены было возможно лишь до ее смерти (3 апр. 1538 г.) , и если он составлялся или редактировался во втор. пол. 30-х-40-е гг. XVI в., в нем должны были оказаться изменения: в 1538 г. была пострижена в монахини жена В. А. Челяднина, которую мы находим среди боярынь, а примерно с 1536 г. первое место при дворе занимала жена кн. Федора Михайловича Мстиславского Анастасия . В «памяти» она не записана.

Эти обстоятельства приводят нас к мнению, что «память» была составлена как единый документ в 1532-1534 гг., но возможно, внимание к Глинским, возникшее в 40-е гг. XVI в., было наряду с другими одной из причин копирования и сохранения документа, направленного против этого рода.

«Память» могла быть записана людьми хорошо знакомыми с «литовским» периодом жизни Михаила Глинского, который почти не отражен в русских источниках. Первые же ее слова связаны с именем Мстиславских князей. Возможно, что все составление этой редакции «подлинного родослова» в какой-то мере связано с их деятельностью. В таком случае следует проследить, не отразилось ли такое редактирование на росписи самих Мстиславских, помещенной в Румянцевском списке, хотя если предположить, что родословие Глинских попало в рукопись не из протографа редакции, а в качестве дополнительного материала из какого-то другого источника (о такой возможности говорит само расположение статьи), то проверка росписи Мстиславских может ничего не дать.

Родословие литовских князей, от которых ведут начало князья Мстиславские, едино для всех списков редакции , и во всех списках дважды записан выезд на Русь кн. Федора Михайловича — первый раз после его имени «приехал служити к великому князю Василью Ивановичю всея Русии лета 7034, июня» (1526 г.) , и второй раз — в конце росписи, где записано, что Федор был женат на Настасье, дочери царевича Петра, причем списки первого извода редакции, к которым принадлежит Румянцевский, дают здесь же восходящую роспись четырех поколений предков Настасьи . Эта пока единственная известная запись, когда в родословной росписи мужа есть предки жены.

Этикет размещения боярынь вел. кн. Елены, который мы встречаем в «памяти», также может быть связан с княгиней Настасьей Мстиславской, занимавшей при этом дворе одно из первых мест . Все это позволяет связать составление «памяти» с деятельностью Федора Михайловича Мстиславского.

Федор Михайлович Мстиславский родился между 1499 и 1507 гг. , скорее в начале века; молодым человеком приехал служить в Москву. О его жизни в Литве мало известно . По грамоте от 3 авг. 1525 г. видно, что у него были длительные неприятности в отношениях с отцом, не выделявшем Федору, который после смерти матери стал наследником Мстиславля, самостоятельного владения, причем младший брат Федора Василий Михайлович поддерживал отца . Возможно, эти неурядицы, отсутствие собственного поместья и послужили причиной отъезда Федора.

При московском дворе он занимал положение, сходное с положением других Гедиминовичей. Ф. М. Мстиславский стал служилым князем и по рангу был выше всех членов Боярской думы . Благодаря женитьбе он находился в близком родстве с Василием III. Он приходился свойственником и вел. кн. Елене . По службе Федор Михайлович ничем особенно не отличался; воевал против татар, в начале 30-х гг. долго не упоминается в разрядах . Не исключено, что после перехода Мстиславля в 1529 г. к Сигизмунду он делал попытку вернуться в Литву .

Политическая ориентация Федора Мстиславского, его принадлежность к какой-либо боярской группировке мало известны. Как обратил внимание И. И. Смирнов, после смерти Василия III Ф. М. Мстиславский фактически был отстранен от управления государством, почему автор считает его наряду с И. Ф. Овчиной-Оболенским и Д. Ф. Вельским активным участником свержения Михаила Глинского . «Память» позволяет уточнить некоторые моменты деятельности Ф. М. Мстиславского в это время.

По происхождению и родственным связям Ф. М. Мстиславский был одним из первых претендентов на роль регента при малолетнем Иване IV. Компрометируя Михаила Глинского, также возможного члена регентского совета, он тем самым выдвигал себя. Однако его участие в борьбе за власть (если «память» составлена при жизни Василия III) не дало результатов. Возможно, этому помешало положение Ф. М. Мстиславского как служилого князя. По наблюдениям С. М. Каштанова, Ф. М. Мстиславский активизировал свою удельную политику во втор. пол. 1533 г., но после смерти Василия III правительство Елены, куда вошел Михаил Глинский, стало ограничивать его удельные права , а сам он посылался на почетную и далекую от Москвы службу . Поэтому, если связать «память» с деятельностью правительства Елены Глинской (что, по нашему мнению, менее вероятно), то она еще раз подтверждает, что Ф. М. Мстиславский был активным политическим противником Михаила Глинского.

Таким образом, «память», составленная в 1532-1534 гг., использовавшая текст «подлинного родослова», еще раз подтверждает, что эта редакция росписи Глинских была составлена до 1532 г. и, возможно, в 20-30-е гг. являлась единственной редакцией родословия Глинских. Никакого влияния «памяти» в отличие от «подлинного родослова» на «поколенную роспись» установить не удалось.

Причину появления списка «памяти» в годы царствования Федора Ивановича надо, очевидно, искать во взаимоотношениях Глинских и Мстиславских князей.

Сын и внук выехавшего на Русь Федора Михайловича Мстиславского — Иван Федорович и Федор Иванович — были крупными политическими деятелями середины — втор. пол. XVI в. Дочь Ивана Федоровича была невестой царевича Федора Ивановича , но в 1585 г. Иван Мстиславский был пострижен в монахи.

С 1571 г. в разрядах как рында появляется последний князь Глинский — Иван Михайлович, двоюродный брат Ивана IV. С 1586 по 1590 г. он как боярин постоянно сопровождает царя Федора Ивановича . Возможно, что это возвышение, последовавшее вскоре после опалы Ивана Федоровича, и вызвало вторичное возвращение к «памяти» или-сторонников Мстиславских, или противников Ивана Глинского. Напомним, что к этому времени относится составление Румянцевского списка. Однако никаких следов редактирования конца XVI в. «память» не имеет.

Исследование «памяти» рода Глинских позволяет нам сделать ряд выводов, с одной стороны, касающихся истории составления родословных росписей XVI в., а с другой, — значения родословий как документа, отражающего борьбу политических группировок.

Мы видим, что все редакции родословных книг XVI в. использовали две росписи Глинских, причем одна и та же редакция росписи встречается в близких между собой редакциях родословцев. Единственное тенденциозное «частное» родословие Глинских встретилось только однажды, причем роспись, составленная в 30-е гг. XVI в., просуществовала в неизменном виде до конца века и никак не отразилась на более позднем редактировании росписей Глинских. Это еще раз подтверждает, что росписи XVI в. имели официальное происхождение и «частный» элемент, «частное» их редактирование были незначительными.

С другой стороны, «память» о роде Глинских показывает нам, что генеалогические документы в XVI в. не только фиксировали родство лиц, но и могли использоваться иногда как политический документ. Русские источники XVI в. содержат скудные сведения о политической борьбе 30-х гг. XVI в., хотя именно в ней заключены истоки реформ 50-х гг., она оказала большое влияние на ход событий втор. пол. XVI в. Роль Мстиславского князя в событиях 30-х гг. в источниках практически не отражена.

«Память» о роде Глинских, вышедшая или от Мстиславских, или от близких к ним кругов, позволяет проследить участие Мстиславских в политической борьбе XVI в. и показывает, Что на протяжении всего века Глинские и Мстиславские принадлежали к различным политическим группировкам.

Текст публикуется по правилам, принятым в «Записках отдела рукописей ГБЛ». Сохраняется орфография подлинника, вышедшие из употребления буквы передаются соответствующими современным; Ъ в конце слова опускается, титла раскрываются, надстрочные буквы вносятся в строку. При надстрочных буквах Ь, Ъ и Я вносятся в соответствии с написанием в аналогичных случаях в строке и заключаются в угловые скобки. Пунктуация соответствует современным правилам. Текст разбит на абзацы публикатором.

К тексту Румянцевского списка приведены разночтения по спискам Библиотечному (Б), А. И. Вадбальского (В), Пусторослевскому (П) и Титовскому (Т).

Гли́нские - угасший литовский княжеский род, предположительно, татарского происхождения, из которого происходила московская правительница Елена Глинская - мать Ивана Грозного . Его не следует путать с польским дворянским родом Глиньских, который существует и поныне.

Происхождение

Название рода объясняется тем, что в XV веке его представители владели загадочным городом Глинском (не исключено, что это современная Золотоноша). По московским представлениям, семейство это относилось к числу худородных; в Государевом родословце для рассказа о нём оставлено только пустое место. Первый Глинский, надёжно зафиксированный источниками, - князь Борис, который в 1437 году присягал на верность польскому королю Владиславу III .

Реальность легенды о происхождении Глинских от Мамая принимает историк А. А. Шенников. В подтверждение своего мнения он ссылается на неназванную «русскую летопись», которая одного из Глинских, Ивана Малого, именует Мамаем, а также приводит письмо Шах-Ахмата к братьям Глинским (1501), в котором тот обращается к ним «Кияты князья Мамаевы истинные дети», якобы «апеллируя к ещё не угасшему татарскому этническому самосознанию Глинских».

В облике Елены Глинской, реконструированном по черепу, преобладают не монголоидные, а североевропейские черты.

Гипотетическое литовско-татарское княжество на территории современных Черкасской и Полтавской областей Шенников относит к группе пограничных государственных образований юго-востока Руси, в которых при «срастании славянской и тюркской частей населения» шло складывание казачества . Он высказывает догадку о том, что «князья тут были более похожи на казачьих атаманов, чем на настоящих феодалов». Типичным представителем этих татаро-литовских князей, видимо, был Богдан Глинский , в 1500 году взятый русскими в плен под Путивлем .

Семейство Михаила Глинского

Своей известностью и местом в истории род Глинских обязан князю Михаилу Львовичу (1470-1534) - одной из самых колоритных фигур литовской и русской истории начала XVI века. Он воспитывался при дворе немецкого императора, принял католичество , участвовал в Итальянских войнах . При вступлении на престол короля Сигизмунда этот питомец Ренессанса поднял против него восстание, как полагали, с расчётом на создание независимой от польско-литовского владычества державы на востоке Украины, но, потерпев поражение, бежал в Москву.

После брака племянницы Михаила Глинского, Елены , с великим князем Василием Ивановичем (1526) значение рода чрезвычайно возросло, а после смерти Василия в 1533 года они стали фактическими правителями Московского государства. Против них при дворе составилась партия во главе с

Не следует путать с польским дворянским родом Глиньских, который существует и поныне.

Происхождение

Название рода объясняется тем, что в XV веке его представители владели городом Глинском (в настоящее время село Глинск Роменского района Сумской области, Украина) . По московским представлениям, семейство это относилось к числу худородных; в Государевом родословце для рассказа о нём оставлено только пустое место. Первый Глинский, надёжно зафиксированный источниками, - князь Борис, который в 1437 году присягал на верность польскому королю Владиславу III .

В Келейной книге и Синодальном списке, составленных много позже смерти последнего Глинского, род прослежен от темника Мамая , сын которого якобы выехал из Крыма и создал в приграничье между Золотой Ордой и великим княжеством Литовским автономное княжество :

И после Донскаго побоища Мамаев сын Мансур-Кият (Маркисуат) Князь зарубил три городы Глинеск, [да] Полдову (Полтаву), [да] Глеченицу (Глиницу) дети же Мансур-киятовы (Мансуркиатовы) меньшой сын Скидер (Скидырь) [Князь] поймал [поимав] стадо коней и верблюдов и покочевал в Перекопы, а большой сын [его] Алекса (Олеско) [Князь, а] остался на тех градех преждереченных [городех].

Генеалогия

Княжество Глинское

Составители родословцев сообщают, что сей Алекса (или Лексад), приняв крещение , получил в удел от Витовта города Глинск и Полтаву . Из этого следует, что в полвека, прошедшие за Куликовской битвой, они умудрились вписать четыре поколения Мамаевых потомков. В этом известии позволительно видеть типичную родословную легенду, когда основателем рода называется наудачу выхваченное из летописей имя (в данном случае татарское - налицо влияние сарматизма). В родословце также повествуется о том, как предки Глинских спасли Витовта после разгрома на Ворскле , правда, существует вероятность, что и этот красочный рассказ «сфальсифицирован» .

Реальность легенды о происхождении Глинских от Мамая принимает историк А. А. Шенников . В подтверждение своего мнения он ссылается на неназванную «русскую летопись», которая одного из Глинских, Ивана Малого, именует Мамаем, а также приводит письмо Шейх-Ахмеда к братьям Глинским (1501), в котором тот обращается к ним «Кияты князья Мамаевы истинные дети», якобы «апеллируя к ещё не угасшему татарскому этническому самосознанию Глинских» .

Гипотетическое литовско-татарское княжество на территории современных Черкасской и Полтавской областей Шенников относит к группе пограничных государственных образований юго-востока Руси, в которых при «срастании славянской и тюркской частей населения» шло складывание казачества . Он высказывает догадку о том, что «князья тут были более похожи на казачьих атаманов, чем на настоящих феодалов» . Типичным представителем этих татаро-литовских князей, видимо, был Богдан Глинский , в 1500 году взятый русскими в плен под Путивлем .

Семейство Михаила Глинского

Своей известностью род Глинских обязан князю Михаилу Львовичу (1470-1534). Он воспитывался при дворе немецкого императора, принял католичество , участвовал в Итальянских войнах . При вступлении на престол короля Сигизмунда Глинский поднял мятеж , но, потерпев поражение, бежал в Москву.

После брака племянницы Михаила Глинского, Елены , с великим князем Василием Ивановичем (1526) значение рода чрезвычайно возросло, а после смерти Василия в 1533 года они стали фактическими правителями Московского государства. Против них при дворе составилась партия во главе с Шуйскими , которые и подняли против них московскую чернь после пожара 1547 года . На этом господство Глинских в Русском государстве пришло к концу. Оставшиеся в живых после восстания Глинские (из которых наиболее известен Михаил Васильевич) потомства не оставили, и московская ветвь (по мужской линии) рода пресеклась.

Описание герба

Глинские пользовались собственным гербом, который происходит от татарской родовой тамги , и символизирует княжескую власть.

В красном поле княжеский престол, над ним скипетр , которого рукоятка, имеющая вид креста, образует третью, среднюю ногу престола. Такой герб принадлежал литовским князьям Глинским, имевшим удел в Северии. Ср. герб Огинских . Герб Глинских внесён в Часть 2 Гербовника дворянских родов Царства Польского, стр. 47.

См. также

Напишите отзыв о статье "Глинские"

Примечания

Литература

• Полн. собр. р. лет. IV, 309-310; VI, 272; Царст. кн. 142 и сл.;
• Сказания кн. Курбского; Карамзин VIII, 59, пр. 164, 459.
• Долгоруков П. В. Российская родословная книга . - СПб. : Тип. 3 Отд. Собств. Е. И. В. Канцелярии, 1857. - Т. 4. - С. 358.
• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Шенников А.А. // Депонировано в ИНИОН. - Л. , 1981. - № 7380 . - С. 20-22 .
• Сміщук Олександр // Газета "Прес Центр". - Черкаси, 2007 від 05.09.. - Вып. №36 (111) .
• Gajl T. . - Gdańsk: L&L, 2007. - ISBN 978-83-60597-10-1 . (польск.)

Отрывок, характеризующий Глинские

Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»

Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c"etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C"etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n"etait plus question que de l"organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j"aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu"on m"a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L"Europe n"eut bientot fait de la sorte veritablement qu"un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j"eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J"eusse associe mon fils a l"Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l"envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l"imperatrice et durant l"apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l"Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.

Глинские, княжеский род XV-XVIII вв. Легендарные известия родословий производят Глинских от одного из сыновей Мамая, владевшего в Приднепровье г. Глинском (который дал название роду) и соседними с ним Полтавой и Глинницей. Первые князья Глинские Иван и Борис упомянуты в грамоте 1437. Особого могущества добились братья Глинские Михаил, Иван и Василий Львовичи в Литве в к. XV - н. XVI в., при вел. кн. Александре Казимировиче. 1. Михаил Львович («Дородный») (ск. в сент. 1534), государственный деятель. Воспитывался при дворе германского имп. Максимилиана, затем служил Альбрехту Саксонскому; будучи в Италии, принял католичество. Вернувшись в Литву в 1490-х, постепенно стал крупнейшим вельможей, оказывал большое влияние на вел. кн. Александра. Глинский стремился образовать отдельное государство из русских, малорусских и белорусских земель, входивших в состав Литвы, что вызвало недовольство крупных литовских феодалов. Новый король Сигизмунд лишил Глинского всех должностей, кроме должности наместника Утенского. Михаил вместе с братьями Иваном («Мамаем»; ск. ранее 1522) и Василием Львовичем («Темным» или «Слепым»; ск. ранее 1522) поднял восстание против короля. Потерпев неудачу, они бежали в Москву (1508) и перешли на службу к вел. кн. Василию III, за что получили вотчины. Их литовские владения были конфискованы. Михаил, хотя и получил от Василия III земли (Малоярославец, Боровск, села под Москвой), стремился вернуть свои вотчины в Литве, доказывая необходимость русско-литовской войны. Присоединение Смоленска к России (1514) не оправдало надежд Михаила, желавшего, чтобы вел. кн. Василий III отдал ему Смоленск в княжение, и привело его к сговору с Сигизмундом. За это он был заключен в тюрьму и освобожден только после женитьбы вел. кн. Василия III на Елене Глинской, племяннице Михаила (1526). Пользовался большим влиянием в последние годы жизни Василия III и в начале регентства Елены. В 1534 организовал заговор и выступил против фаворита Елены кн. И. Ф. Овчины-Оболенского-Телепнева, чье возросшее значение умаляло власть Михаила; в августе был схвачен и умер в заточении. 2. Анна Глинская (ск. ок. 1553), старшая дочь сербского воеводы Стефана Якшича, жена кн. Василия Львовича, мать Елены Глинской, бабка царя Ивана IV. Во время Московского восстания 1547 гнев народа обрушился на ненавистных правителей Глинских. Боярство, для того чтобы свергнуть власть Глинских, распространяло слухи о том, что они подожгли Москву. 26 июня 1547 в толпе восставших раздались голоса, обвинявшие Анну Глинскую в «волхвовании», от которого якобы сгорела Москва. 29 июня народ явился к царю в с. Воробьево, требуя выдачи Анны и ее сына Михаила Глинского, но они находились в Ржеве. После восстания Анна постриглась в монахини с именем Анисья. 3. Елена Васильевна (ск. 4.04.1538), дочь кн. Василия Львовича и кн. Анны Глинских, 2-я жена вел. кн. Василия III Ивановича и вел. княгиня (с 1526). В 1533-38 была регентшей Русского государства при малолетнем сыне вел. кн. Иване IV. В правление Елены большую роль в государственных делах играли ее фаворит И. Ф. Овчина-Оболенский-Телепнев и митр. Даниил. Регентство Глинской отмечено успешной борьбой с сепаратизмом удельных князей и бояр (были ликвидированы уделы Юрия Дмитровского, Андрея Старицкого в 1537, заговоры Андрея Шуйского (см.: Шуйские) и Михаила Львовича Глинского в 1533-34). Правительство Глинских продолжило борьбу против роста монастырского землевладения. В 1535 была проведена денежная реформа, в результате которой в государстве была введена единая монетная система. Одновременно проводилось укрепление городов, особенно на западных рубежах. В области внешней политики в результате ряда побед правительство Глинских добилось перемирия с Литвой (1536) при нейтрализации Швеции. Предполагают, что Елена Глинская была отравлена. 4. Юрий Васильевич (ск. 26.06.1547), государственный деятель, сын Василия Львовича, дядя Ивана IV. В 1536 числился кравчим, в 1540 стал боярином. Вместе с братом Михаилом играл важную роль в государственном управлении; был инициатором и участником венчания Ивана IV на царство (1547). В 1547 Ю. В. Глинский был убит восставшими в Москве в Успенском соборе. 5. Михаил Васильевич (ск. 1559), государственный деятель, сын Василия Львовича, брат Юрия Васильевича Глинского, дядя Ивана IV, с 1541 - конюший. Был участником венчания Ивана IV на царство (1547). Во время московского восстания 1547 Михаилу вместе с матерью удалось спастись в Ржеве. В нояб. 1547 предпринял неудачный побег в Литву. Иван IV лишил его звания конюшего и конфисковал имущество. В 1552-55 Глинский служил воеводой на Каме и в Казани, подавлял восстание «луговых черемис» (мари), в 1556 участвовал в Коломенском походе против крымских татар и в Ливонском походе. В 1556-57 служил новгородским наместником, заключил перемирие со Швецией.

Род Глинских в России угас в н. XVII в. Другая ветвь князей Глинских существовала в Польше. От нее, согласно родословиям, пошел дворянский род Глинских, утративших княжеский титул в к. XVII-XVIII в.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Здесь читайте:

Глинская Елена Васильевна (ум. 1538), великая княгиня.

Глинский Василий Львович («Темный», «Слепой») (ск. ок. 1522), князь, вместе со своими братьями М. Л. Глинским и И. Л. Глинским («Малым») поднял восстание против Сигизмунда I; потерпев неудачу, бежал в Москву (1508) и перешел на службу к вел. кн. Василию III.

Глинский Иван Михайлович (?-1602), князь, боярин и воевода.

Глинский Михаил Васильевич (ум. 1559)

Глинский Михаил Львович (ум. 1534), князь, сын лит. вельможи.

Сокращения (в том числе краткая расшифровка аббревиатур).

История этого могущественного рода начинается с момента получения фамилии и княжеского титула.

После предполагаемого Куликовского сражения, на подробностях которого мы в этой главе останавливаться не будем, потомки Мамая получили убежище в Литве (так после 1840 года стало называться Великое княжество Русское и Литвинское со столицей в Вильне). В 1389 году сын или внук Мамая (здесь история не сохранила точных сведений) получил от великого князя Ягайло (Ягелло, Владислав 11 – в крещении, при вступлении в должность короля польского) титул князя Глинского. Как известно, княжеские титулы того времени были отражением географических названий мест, где носители титула княжили. В редких случаях к имени присоединялось название географического места, где этим человеком был совершен подвиг или одержана победа над противником.

В данном случае существует несколько версий, откуда произошло название рода. В первом случае предполагается, что таким образом были спрятаны от истребления потомки Мамая. Во втором случае говорится, что великий князь Ягайло, увлекшись погоней за оленем, заблудился в дремучем лесу на территории современной Украины (тогда еще – Русского княжества). Из ближайших служилых людей при нем остался только сын Мамая, который и вывел князя из заболоченного леса к селению Глина. Благодарный великий князь присвоил спасителю титул князя Глинского. В третьем варианте присвоение титула стало возможным только после смерти Дмитрия Ивановича Московского (Донским в те времена был только его двоюродный брат и сообщник Владимир Андреевич и его потомки, унаследовавшие от него этот титул), победителя Мамая на Куликовском поле. Дело в том, что с участием внешних сил, облюбовавших Москву в качестве форпоста, произошло примирение великих князей и произошло соглашение о будущей женитьбе детей. Свадьба была сыграна в 1391 году, когда Василий Дмитриевич взял в жены дочь великого князя Софью Витовтну. В четвертом случае рассматривался вариант объединения ряда великих русских княжеств с христианской частью Орды, после того, как мусульманин Тамерлан наносит поражение Тохтамышу в битве на Кондурче за Волгой (южнее Камы). Потерпев серьезное поражение в этой битве, союзник золотоордынского хана московский князь Василий 1 спешно отводит войска в свои владения, а Тохтамыш бежит к литвинам. В это же время участились набеги немецких рыцарей на литвинские земли, что заставило вести тайные переговоры об объединении Ягайло с Витовтом и другими «русскоязычными» князьями. Потому и возникла ситуация отдания дани уважения царскому роду Мамая, правившего в этих землях до «революции 1380 года». (Более подробно об этих событиях можно прочитать в главах, посвященных упоминаемым событиям).

Очередное упоминание о представителях рода «Мамая из рода Кыйан» мы находим в Церковно-историческом словаре, где под 1421 годом рассказывается о торжествах в Киеве по случаю принятия христианства язычником местным князем Олексой Глинским, потомком Мамая с именем Алексея (Олексия). Почему обо всех этих событиях постарались забыть при царствовании рода Романовых, мы раскроем далее, по ходу нашего исследования.

Род Глинских занимал достойное место в ряду наиболее известных европейских фамилий того времени. Особенно блистал в те годы Василий Львович Глинский – родной дядя (или отец) Елены Васильевны. Потому нет ничего удивительного в том, что великий князь Московский Василий Иванович после длительного бездетного брака с Соломонией Сабуровой решил породниться с могущественным родом. Кроме того, Елена Васильевна поражала всех своей красотой, что и отразила московская летопись по поводу женитьбы великого князя: «…красоты лица ее ради и благообразия возраста». Думаю, что красота невесты не была основной причиной женитьбы. Василий 111 был дальновидным политиком, и выбор его преследовал как минимум две цели: союз с крупнейшим государством Европы того времени и рождение царственного наследника от представительницы царского рода. Не случайно, первым официально венчавшимся на царство великим князем стал именно его сын, 16-летний Иван Васильевич в 1547 году.

Появление наследника на свет немного затянулось: беременность Елены не наступала три года, и великий князь стал всерьез подумывать, не бесплоден ли сам. Летописцы того времени описывают, что великая княгиня ходила на богомолье и раздавала милостыню, долгие часы проводила в молитвах, пока Бог не смилостивился и послал вожделенное чадо. Предание гласит, что в миг рождения младенца разразилась великая гроза, молнии рассекали небосвод до самой земли. Счастливый отец бросал в толпу пригоршнями золото, распахнул двери тюрем, снял опалу с подозреваемых. Случилось это 25 августа 1530 года в семь часов утра. (Вопреки устоявшемуся в последние два столетия мнению сообщаю, что именно эти бурные природные события дали в будущем добавление к имени Иоанна – Грозовой или Грозный). Спустя два года на свет появился второй сын Юрий, которого летописцы назвали слабоумным.

В 1533 году от пустяшного булавочного укола в паховую область умер великий князь Василий Иванович. Завещанием он передавал престол сыну Ивану и «жене Олене с боярским советом», приказав супруге «держать государство под сыном» до полного Ивана возмужания. Как ни ослеплен был своей любовью к жене великий князь, он сердцем чувствовал, как желание править государством давит на его супругу. Потому в завещании и подчеркивается преимущество «боярского совета», а не единоличного правления великой княгини. Этим же шагом желал защитить свою молодую супругу от возможных посягательств на власть своих братьев, бывших удельными князьями – Андрея и Юрия. Как только душа покинула тело Василия Ивановича, «митрополит Даниил повел братьев великого князя, князей Юрия Ивановича и Андрея Ивановича в переднюю избу и привел их к крестному целованию в том, что служить им великому князю всея Руси Ивану Васильевичу и матери его великой княгине Елене; а жить им в уделах своих и крестное целование соблюдать, а государства им под великим князем не искать и людей им от великого князя к себе не звать, а против недругов великого князя стоять им заодно. И бояр, и княжат, и детей боярских в том же к крестному целованию привел». (О болезни и преставлении великого князя Василия Ивановича).

Несмотря на принятые меры, наступили смутные времена после смерти Василия 111. Характер у великой княгини оказался на редкость жестким: ради сохранения целостности государства и упрочения своей власти не щадила никаких своих врагов. В этот период пострадали не только враги явные, но и некоторые из близких родственников. Первым из них поплатился ее дядя князь Михаил Глинский за то, что вступил в сговор с сильной боярской группировкой: его сначала обвинили в отравлении великого князя и заключили под стражу, а потом сгубили под пытками.

Мало кто мог себе представить ситуацию с развертыванием событий подобным образом. Фактически были сломлены или уничтожены крупнейшие княжеские и боярские фамилии, не пожелавшие служить честолюбивым замыслам великой княгини. Одновременно появилась новая волна преданных и честолюбивых государственников и полководцев. Наиболее прославился в те времена Иван Федорович Телепнев, князь Оболенский (Обо ленский или Або ленский; князь северных русов со столицей Обо или Або – княжества ободритов, ободеритов русских летописей). Со временем его фамилию стали писать: Телепнев-Оболенский. Этот князь не только был преданным сердечным другом Елены Васильевны, но отличался острым умом и поразительной хваткой, что способствовало укреплению власти великой княгини.

Сразу же после смерти супруга она начала укреплять Москву, построив стены Китай-города. Она также распорядилась начать немедленное строительство новых поселений в приграничных районах, а в ряде крупных городов – Ярославле, Владимире. Устюге были восстановлены или отстроены заново укрепленные центры – Кромы. Ее важные шаги по укреплению государственных земель и собственности с одновременным ограничением крупного боярского и особенно монастырского землевладения, а также попытка изменить систему местного самоуправления предвосхитили будущие реформы ее сына, Ивана Васильевича Грозного. Монетная реформа, проведенная в 1535 году, способствовала унификации денежного обращения в стране и вывела Московское государство на самостоятельный финансовый путь. С этого времени в течение нескольких веков чеканились в России металлические деньги с изображением всадника с копьем, прозванные сначала «копейщиками», а потом – «копейками».

Не менее успешно вела Елена Васильевна и внешние дела: заключила договора и соглашения со всеми пограничными соседями: крымским и казанским ханами, шведским королем. Со своими «земляками» обошлась достаточно жестко: после предложения короля Сигизмунда вернуть земли, присоединенные ее покойным супругом, послала армию во главе со своим фаворитом князем Телепневым-Оболенским. После ряда успешных баталий удачливый московит в 1536 году добился подписания мирного договора на выгодных для себя условиях, что на некоторое время прекратило претензии не только литвинской стороны.

Надо честно признать, что небольшой срок правления великой княгини помог стране преодолеть многие консервативные представления о межгосударственных и внутренних отношениях, что вывело Московское государство на путь реформ и прогресса. Ходили слухи, что великая княгиня отмстила многим боярским родам за позор своих предков. Потому, когда 3 апреля 1538 года великая княгиня в цвете лет скоропостижно скончалась, то большинство современников не сомневались, что ее отравили с целью захвата власти бояре Шуйские. Как бы там ни было, но фактическим главой государства становится Василий Васильевич Шуйский. Им был организован арест князя Ивана Овчины-Телепнева (Оболенского) и помещение его в монастырскую тюрьму, где тот и умер на следующий год. С целью устранения сторонников сильной великокняжеской власти был арестован племянник Василия 111 князь Иван Федорович Бельский и низложен митрополит Даниил, которого на ближайшие четыре года сменил митрополит Иосаф. Ответным ходом явилось устранение Василия Шуйского, но власть удержал его родной брат Иван Васильевич.

В течение нескольких лет продолжалось правление рода Шуйских, которые крепко держались за власть и никому не собирались ее отдавать. В начале января 1544 года случилось неожиданное: великий князь приказал отловить Андрея Михайловича Шуйского и отдать псарям, которые и убили князя. Летопись сообщила, что «убили его псари у Куретных ворот повелением боярским, а лежал наг в воротех два часа». Таким образом завершилась эпоха Шуйских и окончилось регенство. На политическом небосклоне вновь засветилась звезда Глинских: их клан вновь оказался у власти.

Приход к власти группировки князей Глинских характеризовался усилением влияния в Московии католической церкви и созданием в стране иезуитских коллегий уже в 1545 году. Со следующего года начинается активная пропаганда католицизма в стране: Гербест, иезуит, ректор Коллегии в Ярославле написал серию статей, призывавших русских в католичество.

В 1547 году состоялось торжественное венчание (16 января) Ивана 1V в Москве на царство. 2 февраля – брак Ивана 1V с Анастасией Романовой Захарьиной, дочерью окольничего Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина. С этого времени на политическую арену выходит новая сила во главе с родоначальником рода Романовых – тестем новоиспеченного московского царя. Используя церковные различия рода Глинских, видный боярин, окольничий и представитель многочисленного рода Роман Юрьевич начал готовить почву для истребления представителей конкурирующей династии. Неожиданную помощь он получил в лице великого несчастья, постигшего Москву летом 1547 года. В день летнего солнцестояния загорелся храм Воздвижения Честного Креста в Москве, на Арбатской улице. Ветреная погода способствовала быстрому распространению огня по городу, который принес неисчислимые бедствия: пожар продолжался несколько дней, и выгорела большая часть московских построек, да и людей погибло около двух тысяч.

«На пятый день после пожара, в воскресенье, приехали бояре к Успенскому собору на площадь, собрали черных людей и начали спрашивать их:

– Кто Москву зажигал?

Те же начали отвечать, что-де княгиня Анна Глинская с детьми своими (Анна Глинская – бабка царя Ивана по матери; Михаил и Юрий Глинские – родные дядья его, братья матери Елены. Е.Г. ) волховала: вынимала сердца человеческие, да клала в воду, да тою водою, по Москве ездя, кропила – и оттого-де Москва выгорела. А говорили так черные люди потому, что были в ту пору Глинские у царя в приближении, а люди их творили москвичам насилия и грабежи.

Князь Михаил Глинский с матерью был в то время в Ржеве, а князь Юрий Глинский – в Москве. И как услыхал он про мать и про себя такие речи, так пошел в церковь Успения Пречистой. Бояре же, по своей ненависти к Глинским, натравили на него чернь: и схватили те князя Юрия в церкви, и убили в церкви же, а тело выволокли через передние двери на площадь и дальше за городские стены и бросили перед Торгом, где казни совершают. А людей князя Юрия убили без числа и добро князя разграбили, говоря в безумии своём, что-де «вашим поджиганием дворы наши сгорели и имущество наше сгорело, а княгиня Анна сорокою летала да поджигала». Многих же и незнакомых людей с Северы (Северская земля – бассейн Северского Донца и Десны, откуда были родом князья Глинские) поубивали, называя их людьми Глинского.

А после того убийства на третий день приходили чёрные люди скопом к государю в Воробьево, говоря нелепое: будто укрывает государь у себя княгиню Анну и князя Михаила, чтобы он их выдал. Царь же и великий князь повелел тех людей хватать и казнить, а многие из них разбежались по другим городам». (О великом пожаре и о мятеже чёрных людей в Москве).

В последующие 1547-1560 гг. весьма заметна деятельность «Избранной рады» – кружка приближенных к царю лиц (А.Ф.Адашев, князья А.М.Курбский, Курлятев, Одоевский, Воротынский, Горбатый-Шуйский, бояре Висковатый, Шереметевы, священник Сильвестр, митрополит Макарий). В эти же годы происходит формирование приказной системы.

Очередное упоминание в летописях рода Глинских произошло только через четверть века: 7 июля 1572 года скончался Сигизмунд 11 Август, бездетный король Речи Посполитой (новое название получило после Люблинской унии 1569 года между Польшей и Великим княжеством Русским и Литвинским (Белой Русью). С его кончиной прервалась династия Ягеллонов. Его смерть привела к длительному периоду внутриполитической неустроицы. Этот период назван «Безкрульем» (1572-1577). Московский царь, сын Елены Глинской (внучки Мамая), представительницы крупнейшего и влиятельного рода оказывается среди претендентов на опустевший трон в Варшаве. В Москву прибыл уполномоченный по имени Воропай с предложением посадить на польско-литовский престол царевича Федора. Иван Грозный отказался от предложения занять освободившийся престол самому или одному из его сыновей, выдвинув неприемлемые условия. С той поры Глинские в Московии и России уже не блистали.

18 марта 1584 года на 54-ом году жизни скончался Иван Грозный, правивший Московией (не считая времени правления Глинской и бояр) 37 лет. У него остались два наследника: Федор (от первого брака с Анастасией Романовой) и Дмитрий (от седьмого брака с Марией Нагой). 19(29) марта. Вступление на престол царя Федора Иоанновича – последнего царя из династии Рюриковичей сопровождалось очередным витком дворовых интриг с участием крупнейших влиятельных группировок.

Апрель. Заговор Богдана Бельского (потомка брата Василия 111), который пытается возвести на престол малолетнего царевича Дмитрия и восстановить опричные порядки. Бельский терпит неудачу, и его ссылают воеводой в Нижний Новгород, а Марию Нагую с Дмитрием отправляют жить в Углич. На первый план выдвигается дядя царя Федора (по матери) Никита Захарьин (Романов). 31 мая (10 июня) – созыв Земского собора и венчание на царство Федора Иоанновича.

Последующие годы проходят под знаком борьбы боярских группировок и частой смерти царствующих особ. В 1598 году умер царь Федор Иванович, последний из рода Рюриковичей. Затем в течение 15 лет сменилось несколько царей, принадлежавших к различным знатным фамилиям. Наконец, в начале 1613 года московский патриарх Филарет (Федор Романов, брат покойной царицы Анастасии Романовой) сумел с помощью казаков «протолкнуть» на должность царя кандидатуру своего 16-летнего сына Михаила Федоровича Романова.

С этого времени наступила новая эпоха – эпоха Романовых. Начали с крови и кровью закончили…